– Кажется, я кое о чем начинаю догадываться, –вслух подумал д’Артаньян. – Что же, извольте, я готов следовать за вами.Планше, не стоит делать столь трагического лица. Кажется, я поторопился насчетБастилии…

На сей раз д’Артаньяна в доме де Кавуа не только непотчевали дичью и бургундским, но даже не предложили сесть. Госпожа де Кавуатак и заявила, едва он вошел:

– Извольте оставаться на ногах, господин д’Артаньян! Ввашем положении нотации следует выслушивать стоя!

Капитан де Кавуа, присутствовавший здесь же, смирнехонькосидел в уголке с таким видом, будто он надеялся быть принятым за безобидныйпредмет меблировки, от коего не требуется участие в людских беседах. Зато егосупруга, брызжа энергией, достаточной для двоих, подошла к д’Артаньяну и,потрясая возле самого его носа указательным пальчиком, вопросила:

– Несчастный вы человек, вы хоть понимаете своеположение?

– Мое положение? – переспросил д’Артаньян крайнеосторожно. – Оно, разумеется, не из блестящих, хотя я и не рискнул быназвать его безнадежным…

И он умолк, надеясь, что услышит какие-нибудь разъяснения.

– Вы слышите, Луи? – с трагическим пафосомспросила мадам де Кавуа своего безмолвного супруга. – Наш милейшийд’Артаньян не согласен с тем, что его положение безнадежно… Боже мой, какаясамонадеянность!

Капитан де Кавуа ответил неопределенным пожатием плеч идвижением бровей, что можно было толковать как угодно.

– Ах, да помолчите вы, Луи! – в сердцахвоскликнула его жена, хотя капитан и так молчал. – От вас, я вижу,никакого толку… Д’Артаньян, вы понимаете, что стоите на краю пропасти?

– Я, мадам?!

– Да, вы! Именно вы! Объяснить вам подробнее?

– Сделайте одолжение, госпожа де Кавуа… –пробормотал гасконец растерянно.

– Будьте благонамеренны, сделаю! Исключительно радитого, что вы мне кажетесь все же не совсем пропащим… Итак, сударь! Вы,помнится, хотели, чтобы о вас заговорил Париж? Ну что же, извольте радоваться:о вас уже говорит весь Париж… Только не смейте так глупо и широкоулыбаться! – прикрикнула она с интонациями драгунского сержанта. –Вам вообще не следует улыбаться! Потому что о вас говорят главным образом как опрелюбодее, развратнике, бретёре, забияке, разбойнике и убийце…

– Мадам…

– Молчите, я сказала! – Сейчас очаровательнаягоспожа де Кавуа напоминала гасконцу древнегреческую богиню мести, котораяименовалась вроде бы "гурия". – Я нисколечко не прибавляю отсебя, я только повторяю то, о чем болтают в Париже… Начнем с шашней меж вами ивашей квартирной хозяйкой. Будете отрицать?

– Конечно, некое увлечение имело место…

– Увлечение? Да все говорят, что вы с ней миловалисьчуть ли не на глазах законного мужа! Которого едва не проткнули прилюдношпагой. А потом, подкупив полицию, сгноили его в тюрьме по насквозь вымышленнымобвинениям, где бедняга и нашел свой конец…

– Все было совсем не так… – осмелился заикнутьсяд’Артаньян. – Не совсем так, я бы сказал…

– Молчите, несчастный! Я как-никак немного разбираюсь вжизни, я второй раз замужем и произвела на свет восемь детей… Голову могупрозакладывать, что ваша возлюбленная – обычная вертихвостка, которая решилаохомутать глупого юнца… Вообще-то, и вы сами хороши – где были ваши глаза? Невидели, с кем связываетесь?

– Мирей, юношеские чувства… – робко вставилсловечко де Кавуа.

– Не пытайтесь его защищать, Луи! Мне лучше знать, какследует воспитывать таких вот дурачков! Так вот, д’Артаньян, сама я верю, чтоваша дражайшая Луиза – беззастенчивая и развратная хищница… но попробуйтеубедить в этом сплетников! Люди, знаете ли, верят не тому, что происходит насамом деле, а тому, что говорят многие! "Все говорят" – эта фразагубила и людей посерьезнее вас! Ясно вам? Злая молва убивает вернее шпаги. Или,по крайней мере, безвозвратно разрушает доброе имя… В доме Бриквилей лежитпокойник… Это факт?

– Увы… – кивнул д’Артаньян.

– Это факт. Весомо, грубо, зримо… И вы можете из коживон вывернуться, но не оживите этого скота Бриквиля. Положение усугубляетсятем, что его кончину кое-кто объясняет происками кардиналистов, а отсюдавытекает, что найдутся охотники раздуть сплетню до небес ради выгоды для своейпартии… Наконец, есть еще его величество. Король крайне не одобряет подобныхвещей – откровенного прелюбодейства, нарушения святости домашнего очага и томуподобных вещей… Вам крупно повезло, д’Артаньян, что короля нет в Париже.Придворные сплетники любят развлекать его рассказами о всех парижских новостях,а ваши похождения – сущий клад для сплетников… Король лежит в постели вКомпьене. Он простудился, встречая английское посольство во главе с милордомБекингэмом… или решил, что простудился, что, в общем, никакой разницы несоставляет. Короче говоря, он слег в постель, никого не хочет видеть, и дажесплетни его не радуют. Будь он в Париже, все обстояло бы для вас еще печальнее– а так есть надежда, что дело удастся замять… Или вы и в самом деле собралисьжениться на этой особе, у которой в любовниках перебывала половина квартала?

– Да боже упаси! – воскликнул д’Артаньян снеподдельным ужасом.

Госпожа де Кавуа чуточку смягчилась:

– Что же, вы хотя бы не потеряли голову, а это ужекое-что… Пойдем далее. Где были ваши глаза, когда вы связались с Пишегрю и егошайкой? Это – законченный прохвост, нечистый на руку игрок, завсегдатай всехвеселых домов Парижа… – Она прищурилась. – Впрочем, вы ведь, кажется,тоже? Мне ужасно не хочется произносить слова, которые благородной даме ипримерной матери семейства и знать-то не пристало, но вы меня вынуждаете! Вывеселитесь со шлюхами во всех парижских борделях! Жоржетта, Жанетта, Лизетта,Мюзетта… Кварталы Веррери, улица Сен-Дени, заведение под названием"Флорентийская роза" на Сен-Мартен…

Капитан де Кавуа кротко поправил:

– Мирей, заведение на Сен-Мартен именуется"Флорентийская лилия"…

Супруга зловеще прищурилась:

– Интересно, Луи, откуда вам известны такиетонкости? – спросила она медоточивым голоском.

Капитан в ужасе замолчал, но госпожа де Кавуа, к егонесказанному облегчению, вновь обернулась к д’Артаньяну:

– Сударь, я смело могу назвать себя особой достаточношироких взглядов. Я понимаю, что есть вещи, от которых юнцов-ветрогонов вродевас ни за что не удержать… но должны же быть какие-то рамки! Вы же стализавсегдатаем всех парижских борделей…

– Честное слово, не всех… – пролепетал гасконец.

– По крайней мере, большей их части, – безжалостнооборвала госпожа де Кавуа. – И в какой компании, Создатель! Сущий сбродвроде Пишегрю и его приятелей. Пишегрю, которого держат в роте только потому,что его дядя служит дворецким у принца Конде и протежирует беспутномуродственнику… Де Пютанж, изгнанный из гвардии за подделку завещания…Самозванный граф де Герлен… И прочие, столь же гнуснопрославленные! Одноговсерьез подозревают в шпионаже в пользу испанцев и мантуанцев, другой заливаеткости свинцом, третий чудом выскользнул из петли, потому что не нашлосьсвидетеля в деле об ограблении почтовой кареты, у четвертого рукава набитызапасными козырными картами… Хорошенькая компания для молодого человека изстоль древнего рода! Самые подходящие кандидаты на поездку четверней, когдалошади скачут в разные стороны![15] Улица Дыбы по ним плачет икогда-нибудь дождется![16] И, наконец, вы докатились до того,что оказались замешаны в деле о нападении на англичан, которых ваша компанияхотела убить и ограбить! Где была ваша голова? Даже англичан нельзябезнаказанно резать и грабить в столице нашего христианнейшего королевства!